Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли - Страница 3

Песни звонкий напев, тихий ропот струны,
Струи света дневного, ночное мерцанье,
Бриллианты зимы, ароматы весны,
В ярких красках и звуках нарядные сны,
Сладкий трепет надежд, жаркий говор желанья…

«Странный сон мне снился: я кремнистой кручей…»

Странный сон мне снился: я кремнистой кручей
Медленно влачился. Длился яркий зной.
Мне привет весёлый тихий цвет пахучий
Кинул из пещеры тёмной и сырой.

И цветочный стебель начал колыхаться,
Тихо наливаться в жилки стала кровь, –
Из цветочной чаши стала подыматься
С грустными очами девушка, любовь.

На губах прекрасной стали ясны речи, –
Я услышал звуки, лёгкие, как сон,
Тихие, как шёпот потаённой встречи,
Как далёкой тройки серебристый звон.

«На плечах усталых вечное страданье, –
Говорила дева, – тяжело носить.
Зреет в тёмном сердце горькое желанье
Сбросить бремя жизни, душу погасить».

«Страстною мечтою рвёшься в жизнь иную,
Хочешь ты проникнуть в даль иных времён.
Я твои мечтанья сладко зачарую.
Ты уснёшь, и долог будет чудный сон,

И, когда в народах правда воцарится
И с бессильным звоном рухнет злой кумир,
В этот миг прекрасный сон твой прекратится,
Ты увидишь ясный, обновлённый мир».

Девушка замолкла, лёгкой тенью скрылась,
И внезапно тихо стало всё вокруг.
Голова безвольно на землю склонилась,
И не мог я двинуть онемелых рук.

Омрачался ль дух мой сладостным забвеньем,
И слетали грёзы лишь по временам,
Неустанно ль сердце трепетным биеньем
Жизнь мою будило, – я не знаю сам.

Бурно закипали прежние страданья,
Вновь меня томила жадная тоска,
Но, пока пылал я муками желанья,
Над землёй промчались многие века.

«Донеси от жизни только звук случайный,
Ветер перелётный, гость везде родной!
Только раз весною, с радостью и тайной,
Донеси случайно запах луговой!» –

Так молило сердце и в тревоге жадной
В грудь мою стучало; но холодных губ
Разомкнуть не мог я для мольбы отрадной
И лежал в пещере, как тяжёлый труп.

Снилось мне: столетья мчатся над землёю,
Правда всё страдает, Зло ещё царит,
Я один во мраке, мёртвой тишиною
Скован, тишиною мёртвою обвит.

«Раз шалунье-капле стало скучно в море…»

Раз шалунье-капле стало скучно в море:
Высь её прельстила,
Солнце заманило,
Сладко улыбаясь в голубом просторе.

Солнце посылало золотые струи
Из небесной дали,
И они ласкали
Маленькую каплю, словно поцелуи.

С каждым их лобзаньем капля загоралась
Новым, сладким жаром,
И незримым паром
Наконец на волю радостно умчалась,

И навстречу солнцу устремилась смело…
Но, увы! Светило
Недоступно было,
Капля ж поневоле в небе холодела.

И земля родная маленькой беглянке
Снова милой стала,
И она упала
С дождиком шумящим на лесной полянке.

«На бой я вышел одинокий…»

На бой я вышел одинокий,
Напрасно помощи я ждал:
Свалил меня мой враг жестокий,
В моей груди его кинжал.

Я, простирая слабо руки,
Молю врага: «О, пощади!
Пускай умру без лишней муки!
Не поверни ножа в груди!»

«Не хочет судьба мне дарить…»

Не хочет судьба мне дарить
Любовных тревог и волнений;
Она не даёт мне испить
Из кубка живых наслаждений.

И грёзу я плотью облёк,
И дал ей любовные речи,
Надел ей на кудри венок,
Прозрачное платье на плечи,

И в сумраке летних ночей
На зов мой она появлялась
И, сбросив одежду с плечей,
Ласкаясь, ко мне прижималась.

Когда же разрежут восток
Лучи восходящего солнца,
И, встретив их яркий поток,
Зардеются стёкла оконца,

Она становилась бледна,
Печально меня целовала,
И в узком просвете окна
В сияньи небес исчезала.

«Чем строже себя наблюдаю…»

Чем строже себя наблюдаю,
Тем лучше людей узнаю, –
И с миром теснее сплетаю
Печальную душу мою.

Припомню деяния злые
Напрасно растраченных дней, –
Мне ясны тревоги мирские
И злое безумье людей.

«Надутый ветром серый парус…»

Надутый ветром серый парус,
Как рьяный конь, лодчонку мчит.
Вода от вёсел, как стеклярус
Сверкая брызгами, летит.

Ты приумолкла. Пышет зноем
Твоё лицо, глаза горят.
Каким пленительным покоем
Нас лес и берег подарят!

«Уж не тянусь, как прежде, я…»

Уж не тянусь, как прежде, я
Нетерпеливыми устами
К блестящей чаше бытия
С его отравленными снами.

Так мрачный вяз, на склоне дней,
Дуплистый и грозой спалённый,
Не посылает, утомлённый,
Во глубину своих корней.

«Душе моей, страдающей жестоко…»

Душе моей, страдающей жестоко,
Твердят лукавые уста,
Что станет грёзою пророка
Моя лазурная мечта,

Что в мир войдёт царицею свобода,